Не оживляла полотна.
   Охоты властвовать примета,
   С послушной куклою дитя
   Приготовляется шутя
   К приличию - закону света,
   И важно повторяет ей
   Уроки маменьки своей.

      XXVII

   Но куклы даже в эти годы
   Татьяна в руки не брала;
   Про вести города, про моды
   Беседы с нею не вела.
   И были детские проказы
   Ей чужды: страшные рассказы
   Зимою в темноте ночей
   Пленяли больше сердце ей.
   Когда же няня собирала
   Для Ольги на широкий луг
   Всех маленьких ее подруг,
   Она в горелки не играла,
   Ей скучен был и звонкий смех,
   И шум их ветреных утех.

      XXVIII

   Она любила на балконе
   Предупреждать зари восход,
   Когда на бледном небосклоне
   Звезд исчезает хоровод,
   И тихо край земли светлеет,
   И, вестник утра, ветер веет,
   И всходит постепенно день.
   Зимой, когда ночная тень
   Полмиром доле обладает,
   И доле в праздной тишине,
   При отуманенной луне,
   Восток ленивый почивает,
   В привычный час пробуждена
   Вставала при свечах она.

      XXIX

   Ей рано нравились романы;
   Они ей заменяли все;
   Она влюблялася в обманы
   И Ричардсона и Руссо.
   Отец ее был добрый малый,
   В прошедшем веке запоздалый;
   Но в книгах не видал вреда;
   Он, не читая никогда,
   Их почитал пустой игрушкой
   И не заботился о том,
   Какой у дочки тайный том
   Дремал до утра под подушкой.
   Жена ж его была сама
   От Ричардсона без ума.

      XXX