В семействе Лариных умолк.
   Улан, своей невольник доли,
   Был должен ехать с нею в полк.
   Слезами горько обливаясь,
   Старушка, с дочерью прощаясь,
   Казалось, чуть жива была,
   Но Таня плакать не могла;
   Лишь смертной бледностью покрылось
   Ее печальное лицо.
   Когда все вышли на крыльцо,
   И все, прощаясь, суетилось
   Вокруг кареты молодых,
   Татьяна проводила их.

      XIII

   И долго, будто сквозь тумана,
   Она глядела им вослед...
   И вот одна, одна Татьяна!
   Увы! подруга стольких лет,
   Ее голубка молодая,
   Ее наперсница родная,
   Судьбою вдаль занесена,
   С ней навсегда разлучена.
   Как тень она без цели бродит,
   То смотрит в опустелый сад...
   Нигде, ни в чем ей нет отрад,
   И облегченья не находит
   Она подавленным слезам,
   И сердце рвется пополам.

      XIV

   И в одиночестве жестоком
   Сильнее страсть ее горит,
   И об Онегине далеком
   Ей сердце громче говорит.
   Она его не будет видеть;
   Она должна в нем ненавидеть
   Убийцу брата своего;
   Поэт погиб... но уж его
   Никто не помнит, уж другому
   Его невеста отдалась.
   Поэта память пронеслась
   Как дым по небу голубому,
   О нем два сердца, может быть,
   Еще грустят... На что грустить?..

      XV

   Был вечер. Небо меркло. Воды
   Струились тихо. Жук жужжал.
   Уж расходились хороводы;
   Уж за рекой, дымясь, пылал
   Огонь рыбачий. В поле чистом,
   Луны при свете серебристом,
   В свои мечты погружена,
   Татьяна долго шла одна.
   Шла, шла. И вдруг перед собою
   С холма господский видит дом,
   Селенье, рощу под холмом