Он рыться не имел охоты
   В хронологической пыли
   Бытописания земли:
   Но дней минувших анекдоты
   От Ромула до наших дней
   Хранил он в памяти своей.

      VII

   Высокой страсти не имея
   Для звуков жизни не щадить,
   Не мог он ямба от хорея,
   Как мы ни бились, отличить.
   Бранил Гомера, Феокрита;
   Зато читал Адама Смита
   И был глубокой эконом,
   То есть умел судить о том,
   Как государство богатеет,
   И чем живет, и почему
   Не нужно золота ему,
   Когда простой продукт имеет.
   Отец понять его не мог
   И земли отдавал в залог.

      VIII

   Всего, что знал еще Евгений,
   Пересказать мне недосуг;
   Но в чем он истинный был гений,
   Что знал он тверже всех наук,
   Что было для него измлада
   И труд, и мука, и отрада,
   Что занимало целый день
   Его тоскующую лень, -
   Была наука страсти нежной,
   Которую воспел Назон,
   За что страдальцем кончил он
   Свой век блестящий и мятежный
   В Молдавии, в глуши степей,
   Вдали Италии своей.

      IX

   . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      X

   Как рано мог он лицемерить,
   Таить надежду, ревновать,
   Разуверять, заставить верить,
   Казаться мрачным, изнывать,
   Являться гордым и послушным,
   Внимательным иль равнодушным!
   Как томно был он молчалив,
   Как пламенно красноречив,
   В сердечных письмах как небрежен!
   Одним дыша, одно любя,
   Как он умел забыть себя!
   Как взор его был быстр и нежен,