Да верит мира совершенству;
   Простим горячке юных лет
   И юный жар и юный бред.

      XVI

   Меж ими все рождало споры
   И к размышлению влекло:
   Племен минувших договоры,
   Плоды наук, добро и зло,
   И предрассудки вековые,
   И гроба тайны роковые,
   Судьба и жизнь в свою чреду,
   Все подвергалось их суду.
   Поэт в жару своих суждений
   Читал, забывшись, между тем
   Отрывки северных поэм,
   И снисходительный Евгений,
   Хоть их не много понимал,
   Прилежно юноше внимал.

      XVII

   Но чаще занимали страсти
   Умы пустынников моих.
   Ушед от их мятежной власти,
   Онегин говорил об них
   С невольным вздохом сожаленья:
   Блажен, кто ведал их волненья
   И наконец от них отстал;
   Блаженней тот, кто их не знал,
   Кто охлаждал любовь - разлукой,
   Вражду - злословием; порой
   Зевал с друзьями и с женой,
   Ревнивой не тревожась мукой,
   И дедов верный капитал
   Коварной двойке не вверял.

      XVIII

   Когда прибегнем мы под знамя
   Благоразумной тишины,
   Когда страстей угаснет пламя,
   И нам становятся смешны
   Их своевольство иль порывы
   И запоздалые отзывы, -
   Смиренные не без труда,
   Мы любим слушать иногда
   Страстей чужих язык мятежный,
   И нам он сердце шевелит.
   Так точно старый инвалид
   Охотно клонит слух прилежный
   Рассказам юных усачей,
   Забытый в хижине своей.

      XIX

   Зато и пламенная младость
   Не может ничего скрывать.
   Вражду, любовь, печаль и радость
   Она готова разболтать.