Алкало пищи роковой;
   Давно сердечное томленье
   Теснило ей младую грудь;
   Душа ждала... кого-нибудь,

      VIII

   И дождалась... Открылись очи;
   Она сказала: это он!
   Увы! теперь и дни и ночи,
   И жаркий одинокий сон,
   Все полно им; все деве милой
   Без умолку волшебной силой
   Твердит о нем. Докучны ей
   И звуки ласковых речей,
   И взор заботливой прислуги.
   В уныние погружена,
   Гостей не слушает она
   И проклинает их досуги,
   Их неожиданный приезд
   И продолжительный присест.

      IX

   Теперь с каким она вниманьем
   Читает сладостный роман,
   С каким живым очарованьем
   Пьет обольстительный обман!
   Счастливой силою мечтанья
   Одушевленные созданья,
   Любовник Юлии Вольмар,
   Малек-Адель и де Линар,
   И Вертер, мученик мятежный,
   И бесподобный Грандисон {18},
   Который нам наводит сон, -
   Все для мечтательницы нежной
   В единый образ облеклись,
   В одном Онегине слились.

      X

   Воображаясь героиной?
   Своих возлюбленных творцов,
   Кларисой, Юлией, Дельфиной,
   Татьяна в тишине лесов
   Одна с опасной книгой бродит,
   Она в ней ищет и находит
   Свой тайный жар, свои мечты,
   Плоды сердечной полноты,
   Вздыхает и, себе присвоя
   Чужой восторг, чужую грусть,
   В забвенье шепчет наизусть
   Письмо для милого героя...
   Но наш герой, кто б ни был он,
   Уж верно был не Грандисон.

      XI

   Свой слог на важный лад настроя,
   Бывало, пламенный творец
   Являл нам своего героя