Я знал красавиц недоступных,
   Холодных, чистых, как зима,
   Неумолимых, неподкупных,
   Непостижимых для ума;
   Дивился я их спеси модной,
   Их добродетели природной,
   И, признаюсь, от них бежал,
   И, мнится, с ужасом читал
   Над их бровями надпись ада:
   Оставь надежду навсегда {20}.
   Внушать любовь для них беда,
   Пугать людей для них отрада.
   Быть может, на брегах Невы
   Подобных дам видали вы.

      XXIII

   Среди поклонников послушных
   Других причудниц я видал,
   Самолюбиво равнодушных
   Для вздохов страстных и похвал.
   И что ж нашел я с изумленьем?
   Они, суровым повеленьем
   Пугая робкую любовь,
   Ее привлечь умели вновь
   По крайней мере сожаленьем,
   По крайней мере звук речей
   Казался иногда нежней,
   И с легковерным ослепленьем
   Опять любовник молодой
   Бежал за милой суетой.

      XXIV

   За что ж виновнее Татьяна?
   За то ль, что в милой простоте
   Она не ведает обмана
   И верит избранной мечте?
   За то ль, что любит без искусства,
   Послушная влеченью чувства,
   Что так доверчива она,
   Что от небес одарена
   Воображением мятежным,
   Умом и волею живой,
   И своенравной головой,
   И сердцем пламенным и нежным?
   Ужели не простите ей
   Вы легкомыслия страстей?

      XXV

   Кокетка судит хладнокровно,
   Татьяна любит не шутя
   И предается безусловно
   Любви, как милое дитя.
   Не говорит она: отложим -
   Любви мы цену тем умножим,
   Вернее в сети заведем;
   Сперва тщеславие кольнем
   Надеждой, там недоуменьем