Так одевает бури тень
   Едва рождающийся день.

      XXIV

   Увы, Татьяна увядает,
   Бледнеет, гаснет и молчит!
   Ничто ее не занимает,
   Ее души не шевелит.
   Качая важно головою,
   Соседи шепчут меж собою:
   Пора, пора бы замуж ей!..
   Но полно. Надо мне скорей
   Развеселить воображенье
   Картиной счастливой любви.
   Невольно, милые мои,
   Меня стесняет сожаленье;
   Простите мне: я так люблю
   Татьяну милую мою!

      XXV

   Час от часу плененный боле
   Красами Ольги молодой,
   Владимир сладостной неволе
   Предался полною душой.
   Он вечно с ней. В ее покое
   Они сидят в потемках двое;
   Они в саду, рука с рукой,
   Гуляют утренней порой;
   И что ж? Любовью упоенный,
   В смятенье нежного стыда,
   Он только смеет иногда,
   Улыбкой Ольги ободренный,
   Развитым локоном играть
   Иль край одежды целовать.

      XXVI

   Он иногда читает Оле
   Нравоучительный роман,
   В котором автор знает боле
   Природу, чем Шатобриан,
   А между тем две, три страницы
   (Пустые бредни, небылицы,
   Опасные для сердца дев)
   Он пропускает, покраснев.
   Уединясь от всех далеко,
   Они над шахматной доской,
   На стол облокотясь, порой
   Сидят, задумавшись глубоко,
   И Ленский пешкою ладью
   Берет в рассеянье свою.

      XXVII

   Поедет ли домой, и дома
   Он занят Ольгою своей.
   Летучие листки альбома
   Прилежно украшает ей:
   То в них рисует сельски виды,