Сосед сопит перед соседом;
   Подсели дамы к камельку;
   Девицы шепчут в уголку;
   Столы зеленые раскрыты:
   Зовут задорных игроков
   Бостон и ломбер стариков,
   И вист, доныне знаменитый,
   Однообразная семья,
   Все жадной скуки сыновья.

      XXXVI

   Уж восемь робертов сыграли
   Герои виста; восемь раз
   Они места переменяли;
   И чай несут. Люблю я час
   Определять обедом, чаем
   И ужином. Мы время знаем
   В деревне без больших сует:
   Желудок - верный наш брегет;
   И кстати я замечу в скобках,
   Что речь веду в моих строфах
   Я столь же часто о пирах,
   О разных кушаньях и пробках,
   Как ты, божественный Омир,
   Ты, тридцати веков кумир!

      XXXVII. XXXVIII. XXXIX

   Но чай несут; девицы чинно
   Едва за блюдички взялись,
   Вдруг из-за двери в зале длинной
   Фагот и флейта раздались.
   Обрадован музыки громом,
   Оставя чашку чаю с ромом,
   Парис окружных городков,
   Подходит к Ольге Петушков,
   К Татьяне Ленский; Харликову,
   Невесту переспелых лет,
   Берет тамбовский мой поэт,
   Умчал Буянов Пустякову,
   И в залу высыпали все.
   И бал блестит во всей красе.

      ХL

   В начале моего романа
   (Смотрите первую тетрадь)
   Хотелось вроде мне Альбана
   Бал петербургский описать;
   Но, развлечен пустым мечтаньем,
   Я занялся воспоминаньем
   О ножках мне знакомых дам.
   По вашим узеньким следам,
   О ножки, полно заблуждаться!
   С изменой юности моей
   Пора мне сделаться умней,
   В делах и в слоге поправляться,
   И эту пятую тетрадь
   От отступлений очищать.