Иван Петрович так же глуп,
   Семен Петрович так же скуп,
   У Пелагеи Николавны
   Все тот же друг мосье Финмуш,
   И тот же шпиц, и тот же муж;
   А он, все клуба член исправный,
   Все так же смирен, так же глух
   И так же ест и пьет за двух.

      XLVI

   Их дочки Таню обнимают.
   Младые грации Москвы
   Сначала молча озирают
   Татьяну с ног до головы;
   Ее находят что-то странной,
   Провинциальной и жеманной,
   И что-то бледной и худой,
   А впрочем очень недурной;
   Потом, покорствуя природе,
   Дружатся с ней, к себе ведут,
   Целуют, нежно руки жмут,
   Взбивают кудри ей по моде
   И поверяют нараспев
   Сердечны тайны, тайны дев,

      XLVII

   Чужие и свои победы,
   Надежды, шалости, мечты.
   Текут невинные беседы
   С прикрасой легкой клеветы.
   Потом, в отплату лепетанья,
   Ее сердечного признанья
   Умильно требуют оне.
   Но Таня, точно как во сне,
   Их речи слышит без участья,
   Не понимает ничего,
   И тайну сердца своего,
   Заветный клад и слез и счастья,
   Хранит безмолвно между тем
   И им не делится ни с кем.

      XLVIII

   Татьяна вслушаться желает
   В беседы, в общий разговор;
   Но всех в гостиной занимает
   Такой бессвязный, пошлый вздор;
   Все в них так бледно, равнодушно;
   Они клевещут даже скучно;
   В бесплодной сухости речей,
   Расспросов, сплетен и вестей
   Не вспыхнет мысли в целы сутки,
   Хоть невзначай, хоть наобум;
   Не улыбнется томный ум,
   Не дрогнет сердце, хоть для шутки.
   И даже глупости смешной
   В тебе не встретишь, свет пустой.

      XLIX